 Нет. Это была не слабость. Скорее наоборот – сила! Великая сила материнского духа. Не о себе она думала, когда писала письмо на радио. А о сыне. Ведь и жива-то, собственно, была до сих пор только благодаря любви к нему. Благодаря своим заботам о нём и своей ответственности за его будущее…
Рожала его молодой, здоровой сильной женщиной. Но потом стала в одночасье больной, беспомощной, вдавленной в инвалидную коляску. Страшно представить, что было бы с ней, если бы не было у неё маленького и единственного родного существа по имени Алёшка. Алёшка был рядом, ему надо было жить и расти. А значит, надо было жить и ей. И хотя была теперь её жизнь тяжёлой и невесёлой, в постоянной боли, она просила время от времени у Бога, чтобы Он её всё-таки продлил. Чтоб хотя бы до садика сынка дотянуть. А потом умаливала – до школы. И Господь слышал её молитвы, давал ей жизненных сил, терпения, чтоб и самой жить, и о ребёнке заботиться. Вот уже и девять классов закончил Алёша.
И решил в техникум речной поступать. Очень нравились ему корабли, путешествия… Но правильно говорится: «Малые дети – малые заботы. Большие дети – большие заботы». Поступить в техникум Алёша сумел. Учился он и в школе неплохо, сердце имел доброе, и мать учёбой и поведением не огорчал. В техникуме учиться тоже старался.
Проблемы встали другие, материального порядка. Всегда они жили бедновато, но пока учился в школе, было всё-таки терпимо. Обедать домой прибегал. Ездить на транспорте никуда не надо было. А теперь на обед и на дорогу каждый день нужны были деньги. Просто одеть парня, чтобы хотя бы не стыдно было посещать занятия, - и то в долги влезть пришлось. А тут ещё и книги дорогие для учёбы нужны стали, и увлечения уже другие. Взрослеть парень стал… А всё кругом платное, для них дорогое. Тяжёлые размышления матери пополам со слезами были.
Сын понимал её с одного взгляда и вздоха. «Ничего, мам, - говорил он. – Можно и заочно учиться. Только вот кто бы на реку меня работать устроил…»
И вот она, женщина по натуре скромная и стеснительная, собралась-таки с духом в один из дней и, помолившись, написала письмо на радио. Длинное и слёзное получилось письмо об их житье-бытье. О заветной мечте её сына. И о том, что без помощи состоятельных и сердобольных людей мечте этой не сбыться…
Долго пришлось ей ждать у радиоприёмника, чтобы услышать, когда зачитают её послание. Но всё-таки дождалась. Только как бы её – и не её: оно было поскладней, грамотней и короче. Имена и адрес их с сыном объявили. Когда дочитали до конца, она даже расплакалась. Уж больно трогательным оно ей показалось. А потом и совестно почему-то стало. Ведь и хуже люди живут, а писем на радио почему-то не строчат, и на всю страну не жалуются. Но дело сделано. И надо было ждать теперь, что из этого выйдет.
Три месяца ждала, сама не зная чего, и уж надеяться на помощь или известие какое перестала. «Богатые-то люди – новые русские или другие какие коммерсанты, - думала она, - они ведь народ занятой. Им деньги делать надо, а не у радио сидеть. Не услышали они просто нас, вот и всё..»
Но в конце третьего месяца письмо они получили, а потом и перевод денежный из Москвы.
Конверт необычный, дорогой, красивый.
Письмо на хорошей бумаге, аккуратным почерком написано:
«Здравствуйте, уважаемая Нина Александровна и сынок Ваш Алёша! Нина Александровна, поверьте, очень и очень Вас понимаю. Ваше откровенное и чистосердечное письмо, прочитанное по радио, глубоко тронуло меня. Я наверняка знаю, что многие люди уже откликнулись на него. Но будьте так добры, не откажитесь и от моей скромной помощи. Я обязуюсь во всё время учёбы Вашего сына в техникуме присылать Вам небольшую сумму денег каждые три месяца, как бы поквартально. Потому что в Москве бываю именно раз в квартал. Такова специфика моей работы. Дело моё небольшое, но человек я всё-таки обеспеченный, и мне это будет совсем не в тягость. Наоборот, я очень рад, что есть теперь у меня приятная забота.
Писать мне нет необходимости, ибо придётся письмам лежать в почтовом ящике подолгу. Буду с радостным волнением ожидать осуществления мечты Вашего сына. С уважением Ваш Геннадий».
Сумма перевода действительно оказалась небольшой. Она была чуть больше её месячной пенсии по инвалидности. Но этих денег с лихвой хватало парню на обеды, как раз на три месяца. И этим одна огромная проблема была уже лишена. Помощь незнакомого человека поддержала её и морально. Не перевелись, значит, добрые люди на свете.
Стоит ли говорить, насколько благодарны они были своему благодетелю. Тем более, что он оказался единственным, кто откликнулся на радиопросьбу.
После первого перевода Нина Александровна написала Геннадию длинное благодарное письмо. Ответ получила нескоро, и он снова мягко намекал, что отвечать на письма у него времени нет, да и затруднительно с его работой. И она стала писать одно-два письма в год и обязательно поздравления с Пасхой и Рождеством. Потому как не укладывалось у неё в голове, что, делая такое богоугодное дело, можно быть неверующим.
Верный своему слову Геннадий за несколько лет ниразу не прострочил с переводом. О новых русских и вообще о богатых людях у Нины Александровны сложилось совсем иное мнение, чем у большинства простых людей. И если заходил разговор о них в неприглядном свете, то она всегда защищала их, выставляя в качестве примера Геннадия.
Прошло три года. Для Алексея наступил последний год обучения в техникуме. Он за это время повзрослел, окреп и даже стал подрабатывать с друзьями в свободное время, что было ещё одной добавкой в семейный бюджет. Мать была им очень довольна. Учителя тоже хвалили и ставили другим в пример.
Перед Рождеством, помимо очередного перевода, из Москвы на имя Алексея пришла ещё и посылка. В ней оказался замечательный морской бинокль, хотя и не новый.
В коротеньком письме было написано:
«Алёша, я поздравляю тебя с Рождеством. В этом Новом году ты заканчиваешь техникум. Я очень рад, что твоя мечта скоро осуществиться. Посылаю тебе свой, дорогой для меня, бинокль, в плавании он очень тебе пригодится. Это память о моей службе на флоте. Бинокль этот мне дороже любых денег. Но так как у меня нет сыновей, я решил подарить его тебе. На добрую память. Ведь за эти годы ты мне стал, как родной. Хотя и видел я тебя лишь на фото. Твоя мама пишет, что ты тянешь на красный диплом. Дерзай, Алёша! Успехов тебе. Твой Геннадий».
И надо же так случиться, что на Рождество лучших студентов, в том числе и Алексея, руководство техникума нашло возможным в качестве поощрения отправить на экскурсию в Москву. У Алексея появилась возможность не только повидаться со своим благодетелем, но и сделать ему рождественский подарок.
- Знаешь, Алёша, - предложила Нина Александровна, - дорогим мы вряд ли его удивим, да он нам и не по силам, а вот полезную вещь подарить вполне можем. Давай подарим ему большую красивую Библию. Что может быть лучшим подарком на Рождество?
На том и порешили… Быстро пролетели дни, проведённые в Москве. Алексей сумел побывать у Геннадия дома. Но встретиться им было не суждено.
Зато то, что он узнал о своём благодетеле, глубоко потрясло парня.
Возвращаясь обратно, всю дорогу он с волнением думал, каково ему будет рассказывать об этом матери…
А она сразу же начала с расспросов о Геннадии.
- Ну как, был у него?
- Был.
- Дом красивый, наверное? Большой?
- Да, большой. Аж в четыре этажа.
- В четыре? У-у-у! А сам он как?
Алексей не знал, что ответить. Он подошёл к столу, где стоял бинокль, и положил рядом Библию – рождественский подарок Геннадию.
- Что, не принял? – огорчилась Нина Александровна.
- Она не нужна ему… У него на столе такая же лежит… Мне показали… Да и та… теперь не нужна… тоже…
- Убили? – предположила в страхе Нина Александровна.
Взглянув на испуганную, ничего не понимающую мать, Алексей наконец не выдержал:
- От болезни он умер, мама. За два дня до моего приезда схоронили… В коммуналке… В хрущёвке Геннадий всю жизнь прожил… И никакой он не коммерсант. Чернобылец. Он был очень больной и одинокий человек. Инвалид. Родные покинули его. Сам разъезжал на такой же вот, как у тебя, коляске. Соседи рассказывали, как заболел, пить поначалу начал. Потом Библию заимел – уверовал. Успокоился вроде. А когда, говорят, новых родственников нашёл, - нас то есть, - ожил, повеселел.
«Цель в жизни, - говорил, - появилась. Хочешь – не хочешь, а четыре года теперь протянуть надо».
Не то, что пить, - есть почти перестал, чтобы за три месяца денег скопить, да нам послать. А бинокль любимой вещью его был, через него он в окно на стадион смотрел. Наблюдал, как другие бегают да прыгают. Он ведь и спортсменом был… Чувствовал, что умрёт скоро. И очень переживал, что не дотянет до весны, что слово до конца сдержать не сможет…
Алексей схватил бинокль и быстро подошёл к окну. Он беспорядочно крутил его настройку то в одну, то в другую сторону, но всё равно через мокрые от его слёз линзы ничего не было видно…
Е. Чепурных
|
